Читаем без скачивания У чуда две стороны - Елена Габова

Валька рассмеялся:

– Полин, я помог этой девочке просто выйти из автобуса! Она все раздула! Я ее из-под колес достал! Ха! Ага, прямо так, целиком! Как арбуз! – Валька насмешливо смотрел на меня и удивленно крутил головой.

Может быть, так и было? Раз в этом все меня убеждают. Может быть, он меня не спасал?

Спасал. Я помню. И никто не сможет меня в этом разубедить.

– Сам ты арбуз, – процедила я сквозь зубы – даже Валька не услышал. Повернулась и медленно вышла из библиотеки. Хотелось плакать. Мне здесь больше нечего делать. Зачем им мешать? «Этой девочке». Это он обо мне так. Холодно, незнакомо: «Этой девочке».

Все понятно. Вальке нравится Полина. Когда не нравится – в библиотеку не провожают. Никуда не провожают. Больше мне и знать ничего не нужно.

Ну что? С чем поздравить себя? Моя заметка цели достигла. Я же этого хотела, когда писала ее. Валька про меня узнал. Заметил. И что? Всего-то и хорошего было, что мы постояли у волшебного зеркала и я получила бурю положительных эмоций. А сегодня – бурю отрицательных. Он с девчонкой. Так и должно быть. Равновесие в мире. А чего я хочу? Понравиться такому мачо? «Много хочешь», – сказала я себе, чуть не заплакав и закусив губу. Стало ужасно грустно. Почти как вчера, после песни. Я поняла, что мне, «восьмиклашке», и мечтать-то о Вальке смешно. Когда рядом с ним такие прекрасные одноклассницы.

Они догнали меня у лестницы, эта дружная парочка. Наверно, сначала просто хотели меня перегнать. Но Полина остановилась, что-то вспомнив. Большая перемена, до звонка еще минут пять.

– Пиши еще, Маша. А мы почитаем! – небрежно бросила она. – У тебя хорошо получается!

– Меня с редакторов сняли. – Я уныло улыбнулась.

– Ничего себе! – удивилась девчонка. – Почему? За что?

– За словечки…

– А-а… – Она засмеялась. – Ты расстроилась? – Ее лицо, обращенное ко мне, выражало прямо-таки материнскую заботливость.

– Немного.

– Не переживай. В газету любой может написать, даже я могу. Или Валька. А уж в школьную – тем более!

– Да, конечно.

– Вот и пиши!

– Да, конечно.

Валька мне подмигнул дежурно, они переглянулись, засмеялись, обогнали меня и поскакали по ступенькам вверх. У девчонки на ногах туфли-балетки, в руках новая современная книжка. Заучка, наверное, отличница… на мордашку она красивенькая. Во сто раз лучше меня! Во мне-то что примечательного? Обычное лицо. И почему мне показалось тогда, в зеркале, что мы отлично смотримся вместе? Он – да, отлично. А я? Вообразила, что симпатичная… Ха! Вовсе нет… Глаза узкие. Нос кривой. Губы как лепешки. Только и хорошего, что длинные белые волосы. Возьму да и остригу их. Буду, как эта Полина, с короткими… Может, тоже Вальке понравлюсь…

Дома никого не было. Родители на работе.

Я взяла ножницы и подошла к зеркалу. Разделила волосы на две равные половины. Отрезаю одну. Ножницы лязгали, предупреждая о неприятностях. Сердце их уже чуяло. Теперь другую половину. Вжик! Готово! Посмотрела в зеркало, вправо и влево поворачивая голову. По-моему, мне идет. Какая-то я стала другая. Подобрала с пола отрезанные волосы, смотала их в распадающийся ком (статистическое электричество, учили по физике!) и положила в полиэтиленовый пакет. Спрятала под подушку. Почему-то не посмела выбросить в мусор. Смешная. Как будто можно приклеить волосы на прежнее место. Насколько могла, подровняла края. Но сзади волосы все равно остались неровные, у меня же нет глаз на затылке.

Я снова посмотрела на обновленную себя в зеркало и осталась довольна. Почти что каре получилось. Мне кажется, Вальке понравится.

Но вот понравится ли маме?

Я щелкнула себя в зеркале телефончиком и послала фотку Галке.

«Кто это?» – Эсэмэска от подруги.

«Муравская», – от меня, сухо.

«Где твоя прелесть?»

«Под подушкой».

«Ну, ты и дура».

Мама меня дурой не назвала. Она пришла с работы с огромным пакетом продуктов, в котором были виноград, курица-гриль, выпечка… ммм, много всего вкусного. Мама получила первую зарплату на новой работе. Ужин предполагался роскошный. Чтобы мама не очень рассердилась за мой парикмахерский заскок, я испекла яблочную шарлотку. Словно чувствовала, что все будет вкусно.

Было действительно «вкусно».

– Привет, дочь! – Мама у самых дверей чмокнула меня в щечку.

– Что это? – Она отстранилась, чтобы получше меня разглядеть. Включила свет в прихожей.

– Что это? А-ах! – Она закричала так, словно увидела в прихожей мой труп.

– В угол! – закричала она, забыв, что в четырнадцать лет в углу уже не стоят. – Уйди с глаз моих! – Она ругалась, еще не раздевшись, как была – в пальто и шляпке.

– Мам, ты что?

– В угол, говорю!

Только представить – такая дылда стоит в углу. Грызет ногти и поворачивается на родителя с ожиданием, что ее простят. У нас и Никита уже в углу не стоял. А мне не шесть лет, а четырнадцать!

Мама тащила меня в угол. Есть в моей комнате свободный. Она воткнула меня туда и, прислонившись ко мне спиной, растопырила руки по сторонам, чтобы я не вышла.

Она что, с ума сошла? Сколько мне лет? Я буду стоять в углу?!

Я поднырнула под ее руку, выскочила в прихожую, оттуда на лестничную площадку… в носках, в домашней одежде – спортивных штанах и большой, папиной, футболке.

…На улицу!

Слякоть. То дождь, то снег. То зима, то осень. Сегодня осень с утра до вечера. Прогнала зиму, вернулась. Я обхватила себя руками. Куда бежать? До Галки далеко все же. Я в носках. Ноги сразу пронзила холодная жуть. А руки… они посинели, как и вся я. Меня трясло. Бегу к самому ближнему дому… Тому, новому, «киндер-сюрпризу»… Кто-то открыл дверь в подъезде. Я нырнула туда. Незнакомая женщина, вышедшая на крыльцо, посмотрела на меня недоуменным взглядом.

– Девочка! С тобой все в порядке? – спросила она.

– В-вам-то что?

Я вызвала лифт, обхватила себя руками и, когда лифт пришел, вбежала в кабинку, трясясь от холода и обиды. Куда? Нажала на первую попавшуюся кнопку. Лифт дернулся и поехал.

Пятый этаж. Подсознательная память «нажала» на пятый, потому что сама я жила на пятом. На площадке четыре квартиры. Все чужие, опасные. Из любой кто-нибудь выйдет и прогонит меня, как какую-нибудь бездомную. Я села в первый попавшийся угол, вжалась в него, обхватила колени руками и уткнула в них зареванное лицо. Голова была странно легкой. Ах да. Я же обрезала волосы. Они, оказывается, тяжелые. Как судьба у бедных подростков. Им ничего нельзя. Нельзя распоряжаться собой, своими косами, глазами, ресницами, красить не красить – тоже мама решает, я как-то накрасила, а мама спросила: у вас, что, дискотека? И заставила стереть тушь. А как с помадой? Мама разрешит пользоваться? Нет! И все, все разрешает и запрещает мама. Что в школу надеть, что на дискотеку, что съесть на завтрак, на обед. Если я не хочу котлету – ах, тебе как в ресторане готовить? Почему, почему все решает она? Потому что меня родила? Да лучше бы не рожала.

Дверь открылась. Я не пошевелилась. Так и сидела, даже не посмотрев, кто вышел. Какая разница? Меня поставили в угол. Я в углу и сижу. Что еще надо? Поставили – буду сидеть. Холодно очень. Зубы выбивают чечетку. Натурально стучат. Вот это да! Не знала, что так бывает! Стучат, и я ничего не могу с этим поделать!

– Девочка! Девочка, что с тобой? Ты откуда?

Спрашивают меня? Меня спрашивают. Я подняла голову. Женщина с пустой кастрюлей, видимо, в мусоропровод выносила отходы.

– Ну-ка дыхни на меня! Ну-ка, ну-ка… трезвая… а ну, заходи!

Меня поднимают. Я не хочу. Сопротивляюсь. Снова сажусь на пол. Поставили в угол – буду сидеть. Не все ли равно – где, в каком углу? Дома, в чужом подъезде, на вокзале…

– Какая ты тяжелая! Что ж, так и будешь сидеть? Ведь простынешь? Валя, Валя, а ну помоги!

– Мама, что случилось?

Голос ужасно, ужасно знакомый. Уткнувшись в колени, сижу. Я знаю, кто вышел. Он в этом доме живет. Оказывается, в этом подъезде. У него редкое имя. Он тоже знает, кто я. У меня редкие белые волосы. Вряд ли меня спутаешь с кем-нибудь. Я не зайду к ним домой. Он думает, я его преследую. Я не буду мозолить ему глаза. «Она не хотела мозолить ему глаза». Я тут случайно. Честно случайно! Валька, честно случайно!!! Честно!

– Маша? Заходи, Маша! – Сильные руки поднимают меня. Как тогда, в автобусе. – Девушка! – голос шутливый. – Не часто ли мне приходится тебя тягать?

– Валя, ты ее знаешь? – должно быть, это его мать.

– Валька! Я ненарочно! – кричу я. – Я случайно! Честное слово! Меня в угол поставили! – Я рыдаю.

Горячий чай. Варенье. Красивая чашка. Две чашки. Валька напротив.

– Пей. Согревайся.

Валькина мама дала мне теплую кофту. Кофта большая, но я люблю большие вещи. На моих ногах теплые огромные тапки из искусственного меха в форме мышиных морд.